Человек с глазами волка - Мариэтта Роз

У Тима при этих словах недобро защемило сердце.

– В конечном итоге, – продолжила королева, – он был дружен с её матерью, и мы не знаем – возможно, Анжела завещала ему позаботиться о девочке.

Огион на это зло фыркнул.

– Мы все очень любим Джерри и желаем ему добра, – сказал Тим. – Он поступил глупо и легкомысленно, отправившись один. Я считаю, что риск не был оправдан, и думаю, теперь он это прекрасно понимает и в следующий раз будет осторожнее. Но! – Тим царственно вскинул руку, увидев, что Огион беспокойно зашевелился. – Давайте всё-таки спокойно пообедаем, тем более что Джерри вот уже минут пять как вместо того, чтобы лежать и изображать смертельно больного, стоит в дверях.

* * *

Огион, прозванный Молчальником за то, что всегда подписывается руной «сомкнутые уста» и вообще за нелюбовь к лишним разговорам, одним из старейших магов Эльсидории. Живая легенда магического мира! Он служил королям, усмирял землетрясения, вел переговоры с драконами, изобрел заклинание, превращающее обычных насекомых в ужасных гигантских монстров. А потом вдруг отошел от дел. Построил в лесной глуши дом, разбил огород и зажил тихой, уединенной жизнью отшельника. Но всё-таки, когда Инквизиция вынудила дивных искать убежища, Огион пришел на помощь. Он был одним из тех, кто строил порталы, защищал их от религиозных фанатиков.

В Эльсидории Огион стал вести столь же уединенную жизнь, как и до этого на Грани.

За всю свою удивительную долгую жизнь старый маг воспитал только двух учеников. Один из них – Джарет.

Они всегда относились друг к другу трепетно, с большой любовью и уважением, хотя и постоянно ссорились. Огион осуждал ученика за страсть к богатству, к женщинам, спиртным напиткам, Джарета раздражал аскетизм старого мага.

Но они всё-таки были по-настоящему преданы друг другу. Даже скорее, как отец и сын, а не как учитель и ученик. И очень часто любую проблему Джарета Огион воспринимал как свою собственную, порой преувеличивая значение тех или иных событий.

А уж как старого мага разозлило то, что произошло!

Когда он понял, что у Джарета есть способности к превращению, то часами вдалбливал в его золотистую голову многочисленные истории об анимагах, потерявших свое Я в бездне безумия.

И вдруг такой номер! Впервые за свою долгую жизнь Джарет забыл об осторожности.

* * *

…Джарет сосредоточенно изучал в хронику военных действий. Король домовых сидел в библиотеке Тима и просил, чтобы ему никто не мешал – в одиночестве работалось лучше. К тому же по-прежнему сильно болит голова, и лишние разговоры сейчас просто раздражают.

Нужно было лежать – Огион настаивал, но Джарета не переупрямить. Правда, он согласился пока не покидать дворец Тима, покорно пить целебное зелье и вообще быть паинькой до полного выздоровления.

Сомнительно верилось.

Между тем события развивались стремительно. Войско Азаира вгрызалось в Лонглию, пожирая всё на своём пути, подобно полчищам крыс. Собственно говоря, крысами они и были.

Великий князь открыл двери тюрем. Освобожденные бандиты, разбойники, убийцы присоединились к нему. А тех, кто не пожелал, повесили. Нашлись добровольцы из местных. Из местных почему-то всегда находятся добровольцы! Так войско князя стало ещё ужаснее, ещё могущественнее.

На руку князю были и многочисленные трения в рядах союзников. То и дело вспыхивали старые ссоры, которые вроде бы должны были сейчас забыться, но не забывались. Соответственно, единства не было и в рядах солдат. Битвы проигрывались одна за другой, армия отступала.

Лонглия постепенно погружалась в хаос.

Нужно было как-то переломить ход событий.

Например, следующим образом…

Глава 28. Великий князь

Азаир решил остаться в захваченном городе, уже пятом по счету. Правда, временно. Но насколько временно он пока и сам не знал. Пока глупо двигаться дальше. Нужно укрепить позиции, разведать местность, узнать планы противника, да и вообще – ему нравится город. Даже такой – с разбитыми стёклами, выпотрошенными лавками, испачканный кровью и грязью.

Город был большим, добротным, с широкими улицами и уютными маленькими закутками, с большим количеством парков и садов, где сейчас паслись лошади, а раньше гуляли праздные отдыхающие, гувернантки с детьми. Здесь был театр, музей – всё, что не разграбили, то разрушили; а также большая величественная церковь, в которой прятались женщины и дети – всё равно нашли.

«Да, здесь лучше, – думал великий князь. – Река рядом, степь, хотя земля здесь совсем другая, не такая коричневая, как дома. Оставлю-ка Чашу Бурь Тангиру – пусть давиться! А что? Перевезу сюда свиту, гарем…»

Резанула память о насмешливых чёрных глазах.

Не думай о ней.

Честно говоря, местные его разочаровали. Те девицы, что доставляли ему, оказались щуплыми, испуганными курицами. Ни в одной не нашёл того самого огня, страсти, ненависти, что когда-то пленили его. Да и желали они все лишь одного – уйти живыми. Мужчины в большинстве своем оказались вообще не способны на сопротивление, без ропота позволяли грабить дома, насиловать жен, дочерей – лишь бы не убивали.

Но всё равно убивали.

И о ней думать нельзя.

Нет её больше.

«Она сама виновата! Не хотела поддержать его! Всё перечила, возражала».

Азаир долго не решался. Мучился. Каждый раз при встрече заглядывал в её бездонные чёрные глаза, молил – она не слышала. Она вообще перестала его слышать с тех пор, как узнала про планы на счет Лонглии. Стали глаза её злыми, холодными.

«Как будто ей есть дело!»

Азаир понял, что ещё немного – и она уйдет от него. Этого он позволить не мог! Не из страха, что она расскажет правду о смерти старого князя, о прочих смертях, нет! Об этом она промолчала бы – Азаир был в этом уверен. Но она бы просто ушла. В никуда. Как и пришла, из ниоткуда.

И он решился.

Почему он вдруг вспомнил о ней?

Почему всё время кажется, что она где-то здесь? где-то рядом?

Ведь не вспоминалась же!

Он всё сделал сам. Поначалу хотел, чтобы это сделал кто-то другой. Боялся, что не сможет сам. Но речь шла не о ком-то – о ней!

И он решился.

А как она посмотрела на него тогда!.. Глаза чёрные, чернее бездны. Насмешливо улыбнулась. Улыбка превратилась в оскал. И тут её лошадь почему-то вдруг взбрыкнула и понеслась прочь, но женщина и не думала падать! Тогда Азаир схватил лук и выстрелил. Промазал, попал в животное. После смотрел, как падает скакун, как кубарем катится в клубах пыли, подминая под себя всадницу. И плакал. Как не плакал никогда, даже в детстве.

Подходить Азаир не стал.

В тот же день его армия отправилась в поход.

Она не вспоминалась первые дни. Или это дурман крови заглушал мысли о ней? Но теперь, когда впечатления притерлись, стала являться.

Смотрела чёрными смешливыми глазами, улыбалась.

– Тебя больше нет! Нет!! – то зло, то испуганно кричал Азаир.

Пытался забыться. Но тела пленниц, вино и даже казни, пытки отвлекали только на время – она всё равно приходила.

Спасения от её глаз не было.

* * *

В тот вечер Азаир лежал в горячей ванне. Нежился. В Чаше Бурь подобное купание – роскошь, а тут – пожалуйста! Размышлял.

Донесли, что неподалеку видели эльфов, значит, возможно, скоро будет ещё один бой. Хорошо! Новая битва – новая победа, новые трофеи. И охота была удачной. Значит, предстоящий пир будет шумным и веселым.

И возможно даже, что этой ночью не приснится она…

Скрипнула дверь.

Кто-то вошёл, молча встал.

Князь почувствовал, как вошедший смотрит ему прямо в затылок. Смотрит внимательно, изучающее. Даже насмешливо.

Она?

Азаир понял, что вошедший совершенно его не боится, что более чем странно. Наоборот! Это Азаир боится вошедшего.

«Это всего лишь прислуга!» – поспешил подумать великий князь. Действительно, кто ещё мог войти вот так просто? К тому же в коридоре стража.

«Слишком нагло пялится», – тут же ответил себе великий князь и громко приказал:

– Налей мне вина.

Но звяканья посуды не услышал.

Кто-то стремительно подошёл, схватил Азаира за волосы и резко рванул его голову вниз, под воду.

Князь забарахтался, попытался подняться – не удалось, держали крепко. Схватил руку, которая его держала, и испугался.

Это была тонкая рука с удивительно нежной кожей.

Она…

Она!

Азаир закричал. Вода попала в рот, он забился.